Ронни – свет души или про любовь молча.

Так хочется рассказать то, что творится в моём сердце, суметь передать словами то, что перевернуло мою душу и поменяло многие взгляды на жизнь... Хочется, но слова разбегаются, а в голове проносятся воспоминания - отрывками, мимолетными образами, как калейдоскоп, меняющий картинки одну за другой без последовательности и какой-либо логики. Зацепить такую картинку и рассмотреть... Рассмотрев, разложить на кусочки, чтобы, уже в словесном образе, собрать вновь...

Почему я хочу это сделать? Да просто потому, что тот, о ком мне хочется написать, этого ДОСТОИН.

Тот, о ком я хочу написать, своей жизнью без слов учил меня, позволяя получать ответы на такие важные, такие сложные вопросы: что такое любовь? Верность? Что такое мужество, храбрость? Он достоин того, чтобы потрудиться рассказать о нашей встрече, о том каким прекрасным может быть этот мир. Некоторые не поймут меня, но найдётся тот, кто увидит отражение этого мира в любви кого-то другого. И, возможно, кто-то поменяет... даже не столько отношение, но хотя бы видение таких, как он.

С любовью и огромной благодарностью посвящаю Ронни.

Часть 1. Мечты сбываются или двойной подарок судьбы.

Впервые услышав от своего любимого будущего супруга Роберто, что у него есть собака, которую он очень любит, я обрадовалась, так как с детства мечтала иметь свою собаку. Эта мечта никогда не реализовывалась по массе причин: то нет места, то не хватает времени, то не достаточно денег... Так я росла, мечта продолжала теплиться где то в глубине сердца, но уже не так сильно. Чем взрослее я становилась, тем больше голову занимали более важные мысли и желания: учёба, работа, друзья, развлечения. Детская мечта о собаке потерялась среди многих других желаний. Поэтому заявление о том, что у нас, когда я перееду, в доме будет собака, меня порадовало. Я уже представляла себе весёлого игривого пёсика, с которым мы будем носиться по полянам леса, он будет радостно вилять хвостом и пытаться меня поцеловать, а я в шутку сердиться. Прекрасные детишки станут кидать ему мячик, и всё у нас будет, как в рекламном ролике о счастливой семье! Кажется,  даже музыка сопроводительная у меня звучала в ушах, до того мне понравилась нарисованная мной картинка. Я даже заулыбалась от удовольствия, но когда муж сказал, что весёлый пёсик - ротвейлер, мой энтузиазм как-то сильно уменьшился. На осколках солнечной  радостной рекламной зарисовки с весёлой музыкой проявлялась совсем другая картина: кровавыми буквами то и дело пролетали заголовки из газет: «ротвейлер загрыз свою хозяйку», «собака-убийца напала на ребёнка», «снова жертвы ротвейлера»...  И от этих заголовков на душе стало муторно и неприятно засосало где-то в области желудка.

 - Боже мой, ротвейлер! Из всех собак, из сотен пород… Ну, не мог он, что ли завести себе дворяжечку средней величины с очаровательной мордашкой?! Лайку, комнатную болонку, пуделя, ну не знаю… Овчарку! Такую, как комиссар Рэкс! Но не этого чёрного монстра... с ужасной репутацией.

 - Боже мой! - думала я, он же взрослый пёс, ему 4 года, а у меня нет опыта! У меня вообще из собак была только мечта, а самой собаки никогда и не было. Я же не знаю, не умею с ними, с огромными, обращаться, тем более с таким… Моё отчаянье росло с каждым днём.

Стараясь делать безразличный вид, несколько раз я пыталась выяснить, а нельзя ли милого пёсика куда-нибудь отдать (естественно, в хорошие руки! - Например, его маме: она же собаку знает со щенячества, и уже привыкла к псу), ну, или  ещё что-то придумать. Встречаться лицом к лицу с собакой-убийцей у меня особого желания не было. Муж надо мной посмеивался, всерьёз мои страхи не воспринимал.

Наконец настал день Икс! Мы ехали знакомиться с этим монстром. Выхожу я из машины, ноги сами по себе, без моего согласия, слегка дрожат, а ладошки почему-то вспотели... Умоляю мужа не отходить от меня и быть наготове, если вдруг этот убийца бросится на меня внезапно. Вспомнив все умные советы, которые я успела прочитать в книжках, стараюсь не делать резких движений. Вот так, на полусогнутых ногах, я выползла из машины и стою. Какие там резкие движения, я просто элементарно не могла пошевелиться - столбняк!

Навстречу по залитой солнцем аллее не спеша, так по-важному, я бы сказала, по-барски, выбегает пёс... Эта картина врезалась мне в память, наверное, навсегда, и те чувства, что меня переполняли в тот момент, я тоже хорошо запомнила. С одной стороны, внутри всё предательски дрожало, в коленках продолжала чувствоваться слабость, но одновременно я ощущала себя, завороженной этой неспешной и могучей грацией. Вообще, по жизни, мне нравится красота во всех её проявлениях: красивом облаке на небе, хорошо подобранных тонах интерьера, красивом сочетании цветов в букете, в красоте человеческого тела, в архитектуре - во всём. И вот это моё чувство прекрасного вдруг подействовало, как анестезия, на мои страхи. Я смотрела на эту красивую, неспешную рысь, на мышцы, играющие под блестящей чёрной шерстью, и вдруг забыла страхи, даже коленки перестали дрожать. Я стояла и любовалась, глядя на него, а он пристальным, изучающим, серьёзным взглядом буравил меня. Длилось всё не больше минуты, и вот Ронни сел рядом с хозяином и кинул вопросительный взгляд в мою сторону, словно спросил: «Кто это? Хозяин?» Я ещё не знала, как разговорчивы могут быть собаки и, конечно же, не знала, что они умеют общаться не только хвостом и гавканьем, но и выражением морды, и взглядом да так, что лучшие мимы планеты могут у них поучиться так выражать свои эмоции! Но на тот момент я всего этого ещё не знала и мне стало просто смешно: я сочла, что это всего лишь игра моего воображения - собаки же не умеют ни думать, ни, уж тем более, спрашивать! Роберто на полном серьёзе произнёс: «Познакомься Ронни, это Полина, и я её люблю».  Ронни повернул голову в мою сторону и осмотрел меня с головы до ног, потянул носом воздух, встал и медленно подошёл ко мне. Я стояла, как вкопанная, протянув ему свою липкую ладошку, как написано во всех книжках ("протяните руку ладонью вверх прежде, чем гладить собаку и пусть она вас понюхает"). Ронни нюхнул меня мельком. Уж не знаю что он там вынюхал, но когда я, дрожащим от волнения голосом, спросила Роберто: «Можно теперь погладить?» - и, получив согласие, впервые погладила Ронни, он стоял совершенно спокойно. Не скажу, чтобы он проявил море радости или ласки, но и никакой агрессии не было. Скажем так: мы обменялись любезностями на дипломатическом уровне.

Взяв собаку на поводок, Роберто предложил пойти прогуляться в лес втроём. Ну, почему не прогуляться? Погода хорошая. Во время прогулки Ронни постоянно пытался вклиниться между нами и постоянно отпихивал меня попой. Я тогда подумала, что это он просто такой неуклюжий - не знала, что он хотел таким образом показать: он ближе к вожаку стаи, каковым был, несомненно, Роберто, а меня оттеснял на второй план - ведь он ещё пока не принял меня в стаю.

Вот так прошло наше знакомство. Теперь мне предстояло готовиться к переезду, перевозить вещи и обустраиваться на новом месте.

Когда мы уезжали из дома разные мысли были в голове, страх перед собакой, конечно, немного отступил, но не прошёл окончательно. Одно дело погулять в лесу, а другое - жить вместе. «Хорошо, что он живёт в саду», - немного успокаивала саму себя я, а ладошка горела от нового ощущения и в памяти постоянно всплывала картинка, как он, не спеша, уверенно трусит к нам по залитой солнцем аллее сада... «Надо же, ротвейлер тоже может быть по-своему красив и не страшен, по крайней мере, чисто внешне», - мысленно удивлялась я.

Засыпая поздно вечером, я пробормотала себе под нос своё любимое «поживём - увидим» и решила, что стоит попробовать наладить отношения с Ронни, хотя бы попытаться надо. А ещё, наверное, проснулся спортивный интерес: смогу ли? В конце концов я – человек, а он - просто пёс! Значит, я умней, хитрей и вообще, неужели я не смогу найти подход и занять главенствующее место?! Неужели позволю страхам решать за меня?! И сдамся, даже не рискнув?! Ну уж нет, не люблю отступать, не люблю идти на поводу, не люблю глупых выводов без основания. Пробормотав ещё разок «поживём - увидим» я заснула.

Все последующие дни, кроме работы, встреч с Роберто и организациии моего переезда я занималась тем, что продолжала читать книги о психологии собак. «Ну, собаки собаками, а ротвейлер он какой то особенный»,  - думала я.  «Надо бы разузнать у знающих людей побольше про особенности породы». Мысль, конечно, хорошая, только вот где взять знающих людей? Слава Богу, технический прогресс часто приходит на помощь. Недолго думая набрала в интернете «ротвейлер», стараясь не смотреть на то кто, кого, где убил и загрыз и после того, как прочитала наверное раз десять стандарт породы (который мне был, честно говоря, до лампочки) я нашла форум ротвейлеров и начала читать. Сколько всего интересного, сколько нового – даже про воспитание  щенков (хотя и не мой случай) - почитала! А потом зашла в раздел, который назывался «Наши Ротти», там хозяева рассказывали про своих питомцев, показывали их фото и просто болтали. Я была поражена, как хозяева отзывались о своих любимцах! Многие жили в квартирах,  многие роты были сфотографированы в смешных позах, был такой позитив и культурное общение, что я просто осталась без слов. «Вот где мне смогут рассказать и объяснить про породу!» - радостно подумала я и начала задавать вопросы. Как я узнала позже, на форуме были как просто любители (так сказать, хозяева "диванных ротти", т.е. собак, которые не выставлялись, а просто жили в семье любимыми питомцами), так и профи, которые растили чемпионов, регулярно выставлялись и завоёвывали призы. А ещё были кинологи, инструкторы и заводчики! Всё-таки, изумительная вещь - интернет. Где бы ещё я могла найти всех вместе и сразу стольких специалистов? Только сейчас я понимаю, что в то время мне просто повезло встретить таких ответственных и умных людей, знающих породу и взвешивающих каждый данный совет. До сих пор вспоминаю со словами благодарности девушку под ником Керн, её советы были очень к месту и никогда не были направлены на силовое решение ситуации, её терпение и чувство такта ко мне, тогдашнему новичку и незнайке, осталось в моей памяти.

Часть 2. Первые шаги в собачий мир.

Первое, что я узнала, это то, что оказывается, внутри семьи есть иерархия! Скажем так, есть президент - это вожак, потом, по убывающей, вице президент, помощник, подчиненные и т.д. Наша семья состояла пока из трёх элементов: президент – Роберто, потом я и Ронни. Так вот, мне предстояло занять должность вице президента! Самое интересное, что эти должности не назначаются указом, а завоёвываются, и не силой, а поведением, умением, характером и способностями. Силой ничего не добиться, во-первых, это только провокация войны, которая, хотя и может быть подавлена вожаком, но в его отсутствие может закончиться плачевно, во-вторых, куда мне тягаться силами с ротвейлером? Следовательно, задача номер один - показать через определённое поведение, что и я не лыком шита и что имею право на место под солнцем, точнее рядом с президентом - вожаком. Выработанная стратегия базировалась на банальностях и на примитивных, но функциональных правилах, которые берут своё начало и были сформированы ещё в доисторические времена и которые любая собака знает, так как ей они передаются на генетическом уровне. Человеку на генетическом уровне они совсем не известны, но зато ему дан ум и возможность учиться от других людей.

Те правила, которые мне посоветовали, теперь зачастую ставят под сомнение да и сама я сейчас акценты сделала бы по-другому, но раз уж рассказ правдивый, то правдиво и надо повествовать. В то время я не была инструктором, не имела опыта, курсы не заканчивала, на площадке не работала. Я была обыкновенным человеком. О важности правил можно спорить долго, но и сейчас я уверена, что уж навредить они точно не могут!

Итак, правило номер один гласило: «главный в иерархической лестнице ест первым». Мне представлялось это немного сложным, ибо я ела в доме, а Ронни - на улице. «Да и глупое какое-то правило», - подумала я. «Какая разница кто когда ест?» - но решила, если уж следовать советам, то даже, если они мне кажутся неважными и даже где-то глупыми, то надо пробовать быть последовательной.

Сказано сделано. Ранним утром, когда летом особенно хорошо на дворе, приготовив мой кофе с молоком и печеньем, я выходила в сад и там, громко чавкая (благо никто не видел!) я смаковала свой завтрак. Что меня поразило в первый день, так это то, что Ронни весь извёлся, пока смотрел на меня! Он ходил кругами и не находил места от возмущения, что я так нахально смакую еду, когда он ещё не поел. Тут у меня закралось подозрение, что, возможно, для него это "первое правило" не было столь уж глупым. Закончив завтракать, я давала покушать ему. Первое время я, конечно, не рисковала гладить его и совать руки в миску, потому что правило, которое идёт перед правилом номер один звучит так: «Сначала надо завоевать уважение и доверие собаки, а потом уже командовать и экспериментировать» - это кредо я и по сей день считаю самым важным. А потому я просто ставила еду и уходила, что бы он мог спокойно поесть.

Правило номер два: «вожак (и любой другой старший по рангу) проходит первым в дверь на тропинке или по узкому проходу». Для выполнения была использована наружная каменная лестница. Несколько раз в день я делала вид, что мне срочно что-то понадобилось наверху, и шла по ней. Ронни, конечно же, бежал за мной и тут мы толкались попами, так как он всеми силами пытался прорваться вперёд, а я всячески, не касаясь пса руками, его не пропускала! Побегав по лестнице, я заодно подкачала мышцы ног, что совсем не лишнее в преддверии пляжного сезона!

Правило номер три: «вожак имеет право лежать на месте подчинённого, а вот наоборот никак нельзя», поэтому (в первое время - в присутствии Роберто) я забиралась на место Ронни под лестницей и некоторое время сидела там по-турецкии, а пару раз даже почитывала книжку. На возмущённое поскуливание собаки Роберто подтверждал моё право там находиться, и в дальнейшем это стало нормой поведения.

Оказалось, что в жизни таких маааааленьких правил море, и когда их знаешь, то учишься читать поведение собаки и вдруг начинаешь понимать, что она тебе хочет сказать своим поведением, хвостом, ушами, голосом, выражением морды. Читая много литературы, потихоньку учила «собачий язык».

Постепенно страхи перед монстром стали проходить. К чести Ронни, должна заметить, что с первого дня я не видела от него никакой агрессии. Было возмущение, обида, дутьё морды, но никаких клыков по отношению ко мне я не встречала. Когда мы были втроём, я давала элементарные команды, а Роберто их дублировал - таким образом, Ронни привыкал, что вожак на моей стороне, что я тоже что-то значу. Так прошёл первый месяц нашей жизни.

Часть 3. Первая стычка.

Казалось, что так прекрасно все будет продолжаться всегда, пока однажды, вернувшись домой, Роберто не застал меня плачущей навзрыд. Я дрожала, как осиновый лист, и толком не могла рассказать, что случилось - я была напугана! Уверовав в свои силы и видя, как Ронни меня слушается, я подумала, что всё в порядке, что я уже его хозяйка. И, когда он грыз свою косточку, я полезла её забирать - вот тут мне были показаны зубы, и я впервые услышала, что значит предупреждающий рык ротвейлера. Я побледнела и быстро ушла в дом. Я понимала, что сейчас нельзя отступать и нужно настоять на своём, но, увидев белые клыки и наморщенный нос (к тому времени я уже знала, что ничего хорошего, это не сулит), я просто не нашла в себе сил предпринять какие бы то ни было попытки упорствовать. Сразу вспомнилось, что при укусе ротвейлера на каждый квадратный сантиметр пасти приходится 23 кг: попасть рукой в такую мясорубку мне совсем не хотелось. Я сидела и плакала. Плакала, скорее, от обиды: я к нему всей душой, а он вот так ко мне несправедливо! Плакала от своей беспомощности, от незнания, реально не понимая, как выйти из сложившейся ситуации, как вести себя дальше, ведь я проиграла, я испугалась и он это понял...

Нужно было придумать иную тактику. Посоветовавшись с мужем и покричав «HELP!!!» на форуме, пришла к решению обратиться к инструктору: возможно, стоит повторить курс послушания, но только теперь уже не с Роберто, а со мной. Но также мы решили не откладывать разрешение возникшего инцидента до тех пор, пока будет найден инструктор, и уже на следующий день предпринять кое-что самостоятельно. Когда Ронни грыз кость, мы с мужем вышли во двор и подошли к собаке. Я скомандовала: «Отдай!» На угрожающий рык, раздавшийся в ответ, Роберто моментально прикрикнул на пса: «Что ты себе позволяешь?!» Ронни кость отдал. Я взяла её, взамен выдала собаке кусок сосиски, затем сразу вернула Ронни кость. Через несколько часов упражнение повторили, на четвертый или пятый раз Ронни отдавал мне кость уже без рыка. Чем больше мы занимались, тем сложнее становились условия "обмена": теперь я уже давала псу сосиску не всякий раз, а через два на третий, а потом и вовсе перестала что-нибудь давать. Мне было так радостно, что не передать! Оказалось, это не был тупик в наших отношениях, а лишь небольшая извилина лабиринта, через который мы всё ещё шли друг к другу.

В течение последующих недель мы постоянно повторяли это упражнение - сначала в присутствии Роберто, а потом и без него. Ронни отдавал мне с первого слова и любимую кость, и игрушку. Вскоре уже и поощрительная сосиска не была нужна: пёс отдавал мне все, что требовалось, просто по одной моей просьбе. На этом этапе я поняла, что смогла завоевать его доверие, что он понял, что от меня не исходит ничего нехорошего для него, более того он - умнейший из псов - быстренько понял, что с моим появлением в его жизни произошли только хорошие изменения. Во-первых, он стал чаще видеть своего наилюбимейшего хозяина, во-вторых, с ним стали больше гулять в лесу, в-третьих, то и дело ему перепадала какая-то вкусняшка. И, по-моему, тогда к нему впервые закралось подозрение, что я к нему не равнодушна, а очень даже хорошо отношусь. И так как собаки имеют эту особенность - отвечать взаимностью, то он тоже стал ко мне относится, как к другу, как к новоприобретённому другу. Со своей стороны я поняла: чтобы собака тебе доверяла, необходимы терпенье, любовь и последовательность. Тогда собака будет выполнять то, что ты просишь не из-за того, что боится, а просто потому, что доверяет, по принципу «раз просишь, значит, тебе надо, раз тебе надо - я тебе помогу».

Часть 4. Первое испытание или новый виток развития отношений.

Как-то вечером, играя мячиком во дворе, Роберто сказал: «Посмотри, какой шалопай смешной - мячик полетел в одну сторону, а он в другую прыгнул». Следующий брошенный мяч укатился под машину, припаркованную тут же во дворе, а Ронни в погоне за мячом со всего разбега в неё врезался. Я перепугалась, бегу посмотреть, не случилось ли с ним чего, а он чихнул, сделал вид, что ничего не произошло, и весело побежал дальше. Я задумалась: «Собака даже не затормозила, не замедлила свой бег... Не заметить машину невозможно, если только нет проблем со зрением». Позвонили ветеринару, записались на приём у окулиста и пошли провериться. Надо сказать, что Ронни ужасно не любил ветеринара! Ветеринарный врач производил на мощного ротвейлера такое же почти парализуюшее впечатление, как стоматолог на мужчин. В приёмной пес тихо плакал. Впервые услышав странный звук, я подумала: «Какая то птичка пищит». Прислушавшись, я поняла, что звук идет из-под лавочки, на которой мы сидим. Под лавочкой, разумеется, никакой птички не было, зато был мой ротвейлер который скулил с наинесчастнейшим выражением морды лица в наморднике...

Прекрасно помню этот день. В маленькой смотровой было тесно - нас набилось слишком много: Роберто, я, ветеринар, специалист-окулист и трясущийся Ронни. По окончании осмотра был вынесен вердикт: «Ваша собака слепа почти на 100%. Пес окончательно ослепнет в течение месяца. Вылечить собаку невозможно: слепота необратима»…

Когда я услышала эти слова, у меня так защемило сердце и сжало горло, что я не могла произнести ни слова, только рассеяно гладила Ронни и думала: «Как же ему должно быть сейчас страшно... В чужом месте полном неприятных запахов, чужие люди его вертят и смотрят, а он даже не видит, где он и кто к нему прикасается». Я не могла говорить, слёзы просто текли из моих глаз и капали Ронни на голову. Он повернул свою морду в наморднике ко мне и, наклонив её чуть в бок, облокотился на мою ладошку, продолжающую его гладить. Как будто он прочитал мои мысли, как будто благодарил за то, что я рядом с ним.

Домой возвращались молча, как жить со слепой собакой мы не знали. Врач сказал, что для собаки главное всё-таки нюх, что собака может адаптироваться и будет прекрасно ориентироваться и без зрения, но в переходной фазе могут быть вспышки агрессии, именно потому что собака просто чувствует себя уязвимой и неуверенной в себе.

«Я бы тоже чувствовала себя неуверенно, если бы вдруг перестала видеть», - думала я, глотая слёзы. «Мы только только подружились с тобой, а теперь, как нам быть?» - мысленно разговаривала я с псом, он вдруг остановился, сел рядом со мной и лизнул мне руку, будто попросил: «Не оставляй меня, мне страшно одному». И я разрыдалась в голос, я обняла моё страшное-престрашное чудище, я плакала и всхлипывала у него на плече, уткнувшись носом в жёсткую шерсть - совсем не как вожак стаи, потеряв своё лицо вице-президента, свой иерархический статус, с таким усердием завоеванный в течение этого месяца. Я всхлипывала, как маленькая, безутешная девочка, а Ронни сидел рядом, не пытаясь освободиться от моих объятий и лишь старался слизать мои слёзы при всякой возможности. Солнце было в тот день истинно летним, оно заливало всё ярким светом, разогревала хвойные кустарники, и воздух был наполнен их ароматом. А мы так и стояли на парковке недалеко от машины: Роберто с влажными глазами, еле сдерживающий слёзы, я - на корточках, уже не рыдающая, но изредка всхлипывающая и Ронни - спокойный и серьёзный, сосредоточенно слизывающий мои слёзы с лица.

В этот момент что-то изменилось во мне: страшный и грозный ротвейлер перестал быть для меня опасным четвероногим существом, которое подчиняется только законам стаи и иерархии. В эти минуты я вдруг со всей отчетливой ясностью поняла, что кроме инстинктов у собаки есть сердце и ещё что-то такое, чего я пока не знаю, не понимаю, но именно это "что-то" диктует поступки, которые никем не рассчитаны, нигде не прописаны и которые не подчиняются никаким иерархическим правилам - поступки, которые продиктованы сердцем. И эту уверенность не смогут опровергнуть все учёные мира.

С этого момента началась моя новая жизнь и мои новые отношения с Ронни.

Часть 5. Учитель Ронни.

Решив, что слезами горю не поможешь, мы решили найти инструктора, который помог бы нам адаптироваться к новому положению Ронни, а главное, адаптировать самого слепого ротвейлера. В то время я ещё была далека от мира инструкторов, совершенно не знала, где искать нужного специалиста и на что ориентироваться. Обратившись к интернету, я позвонила по тройке номеров. На первый звонок мне сразу ответили, что с ротвейлерами, тем более слепыми, не работают, но, позвонив по второму номеру, договорились о встрече.

Мы приехали на площадку, посидели, поговорили с двумя инструкторами. Посмотрев на Ронни, они удивились и уточнили: он наверняка не видит? Ибо двигался он очень уверенно несмотря на то, что впервые находился на совершенно незнакомой ему местности, даже ни разу не задел ни одного препятствия. К людям адекватен, к собакам спокоен... Заключение, к которому пришли инструкторы, нас порадовал: у нас прекрасный, уравновешенный пёс - побольше бы таких! - просто нужно помочь ему пережить этот непростой период. Большое спасибо тем ребятам! Один из них и потом, по телефону дал мне много дельных советов. Насчёт занятий нам ничего определенного не посоветовали, лишь как-то беспредметно обозначили, что можно попробовать позаниматься с собакой, но какой-либо конкретной методики обучения слепых не существует. Была на площадке ещё одна инструктор, которая даже не подошла близко к Ронни. Потом мне объяснили, что крупных собак она боится. Это вызвало у меня противоречивые чувства: как же человек, боящийся крупных собак может быть инструктором? С кем же он работает? Только с маленькими комнатными собачками?

Ну, что ж, я решила действовать самостоятельно. Для начала я собрала неплохую библиотеку по психологии собак и методам их обучения (что в будущем мне очень пригодилось на курсах инструкторов) и, изучив литературу, выделила основные моменты.

«Прежде всего, надо укрепить его уверенность во мне», - решила я. Теперь, когда мы с Ронни шли гулять, я старалась почаще изменять маршрут и принимать решения, куда идти и что делать.

«Я буду твоими глазами», - было второе решение. Нарочно нашла небольшую канавку (глубиной сантиметров 10 см и примерно в пол метра шириной), я начала обучать Ронни понимать команду «Осторожно». Сначала Ронни предупреждение «осторожно» проигнорировал и тут же угодил в канаву. Затем, не отреагировав на «осторожно», он оказался в луже. Позже его невнимание к предупреждению заставило пса упереться в бревно, поваленное посреди леса. ему хватило всего трех неудач, чтобы осознать значение новой команды и научиться, услышав «осторожно», останавливаться и дальше двигаться вперед на ощупь, пробуя лапой впереди.

«Я научу тебя развлекаться, не видя!», - было моим третьим решением. Взяв побольше сосисок и нарезав их на кусочки, начала обучение. раскидав 3- 4 кружочка недалеко друг от друга, я спускала Ронни с поводка, командуя "Ищи!" Естественно, он сразу чуял сосиски, моментально находил их и, слопав вкусняшку, выслушивал с гордым видом мои восторженные похвалы. Потом мы разнообразили игру: я рассыпала длинную-предлинную дорожку из кружочков сосиски, а в конце дорожки - в качестве приза нашедшему - лежала аж половина сосиски! Эх, и старался же Ронька ради этого приза! Только пумпочка торчала, когда он шёл по сосисочному следу! «Кто сказал, что слепая собака не может обучаться?!»

«Апорт!» - кричала я, и Ронни задорно нёсся в сторону, где слышал последний раз звук деревянного апорта и, найдя его по запаху, быстро приносил мне. А потом мы даже научились брать барьер, тренируясь в лесу, когда Ронни должен был прыгать через упавшие деревья. Это была полная победа и подтверждение тому, что Ронни мне доверял безоговорочно.

Конечно, наши команды были самыми обычными. Мы не отрабатывали «Рядом!» или «Лежать!» на расстоянии. Но мы научились спокойно гулять днём, даже если в парке было полно людей, велосипедистов и бегунов, а ведь прежде Ронни устраивал шоу «злой и страшный ротвейлер всех порвёт!» и Роберто говорил, что гулять с ним можно только поздно вечером, когда в парке уже никого нет. А мы гуляли! Гуляли утром, гуляли днём, резвились на поляне и даже не потеряли ни одного мячика во время прогулки!

«Доверие и взаимоуважение» вот единственная база, на которой, можно строить отношения и можно многого, очень многого достичь». Это один из главных уроков, преподнесённых мне Ронни.

Так, мы прожили два счастливейших года.
 

***

Проходит время, постепенно стираются эмоции, которые я переживала тогда. Чем больше книг я читаю, чем больше занимаюсь с собаками, тем все больше отходит куда-то на второй план то, что я чувствовала именно в отношениях с Ронни: что-то такое большое, но трудно объяснимое, что-то первобытное, идущее не столько от разума и понимания, сколько от сердца и чувств. Возможно, тогда я многого ещё не понимала, что-то интерпретировала по-своему, но чувствовала глубокую внутреннюю связь с этой собакой. Это чувство до сих пор так и остаётся со мной.

***

Часть 6. Откровение собаки или взять за шкирку и перевернуть весь мир.

Когда мы узнали о его болезни, на улице стояли холода и, конечно же, мы решили, что он будет с нами дома. В тот момент нам было абсолютно всё равно, испортит ли он что-то из вещей. Ронни поставили страшный диагноз. Смертельный диагноз. В тот миг во мне произошёл какой-то внутренний переворот. В одно мгновенье мне вдруг стало совершенно не важно, насколько модный и дорогой у меня диван и что ковёр, стоивший немалых денег и служивший предметом нашей гордости (он так идеально подходит по тональности к общей обстановке), может быть безнадежно испорчен. Я хотела, чтобы Ронни был с нами. Когда мы приехали домой, открыли дверь и пригласили его войти, пёс остановился на пороге, просунув в дверной проём одну только морду. Мы повторили приглашение.  На слепой морде отобразилось удивление и сомнение: правильно ли он понял? Его зовут в дом?! Лишь когда я подошла к нему и, взяв Ронни за ошейник, перевела его через порог, указав на коврик, который мы постелили специально для него, он сумел поверить своему счастью. Он вошёл аккуратно, предельно деликатно, продвигаясь медленно, не спеша, переставлял свои могучие лапы. Он старался быть как можно прилежней и осторожней, чтобы не дай Бог не повредить что-то, не разочаровать наше доверие. Пройдя по периметру, обнюхав все уголки, всю мебель, он улёгся на место, и на пёсьей мордахе отобразилось такое блаженство, что я не выдержала и заплакала. Как он был счастлив! Вот именно - счастлив! Всё его существо, казалось, было возвышенно одухотворено оказанной честью. Мне казалось, он размышлял: «Вот так повезло мне! Люди позволили войти мне в их дом! Видно, я это заслужил!» - прежде ему не позволялось даже лапу на порог поставить.

Я смотрела на него и плакала. В тот момент я поняла, насколько важно для собаки общение, как остро она нуждается в том, чтобы быть вместе со своей человеческой стаей - другой у него не было. Мы были для него всем: его радостью и его надеждой; нас он ждал целый день, жил ожиданием тех минут, когда, вернувшись домой, мы потреплем его по огромной голове - он радовался, как щенок, и не умел по-другому выразить свою радость. Пес жил ради того, чтобы всем вместе выйти из дома и прогуляться по лесу, потому что именно в такие моменты он был частью стаи и вместе со своей стаей принимал участие в каком-то общем деле. Всё это пронеслось у меня в голове и, сев рядом с ним на его собачий коврик, я просила у него прощенья. За то, что длинными днями он часто был один, за то, что предпочитала вечером сидеть у телевизора и смотреть очередную дурацкую программу, вместо того, чтобы гулять с ним. За то, что мы исключили его из жизни нашей стаи, придавая больше важности бездушным предметам, интерьеру, мебели, чем ему, заключили его в тюрьму одиночества, оставляя за порогом дома в саду. Я просила у него прощения, а Ронни смотрел на меня, повернув голову, и, не видя, но чувствуя меня, улыбался своей шикарной улыбкой. Он был счастлив, и казалось, что он говорит: «Почему ты грустишь? Я так вам благодарен, что теперь я в вашей стае, я так об этом мечтал всю свою жизнь, вот только болит у меня немного в животе, но это не может помешать мне чувствовать себя счастливым!» То, что у него "немного болело", было страшной болезнью - раком, саркомой, которая заполнила всю брюшную полость. От этой боли он почти не мог есть, но несмотря на это он улыбался.

Тогда, на коврике, в тот самый первый день, когда лапа Ронни переступила порог нашего дома, вытирая слёзы я поклялась сама себе, что никогда моя собака не будет жить вне дома, потому что никакой самый модный интерьер не сможет дать тебе той внутренней радости, того тепла, которое разливается по сердцу, когда вполглаза глядишь в телевизор или на монитор компьютера, но при этом постоянно каким-то периферийным зрением видишь своего пса, посапывающего здесь, рядышком с тобой, в тепле твоего дома. Видишь его, уснувшего пузом кверху и раскинувшего веером лапы, которыми он изредка дрыгает, потому что ему снятся его волшебные собачьи сны. Гладя на безмятежно спящего пса, можно улыбаться: не чему-то особенному, не шутке юмориста, улыбаться просто потому что, глядя на его, казалось бы, абсолютно простую позу, становится тепло на сердце. Всё это мне стало известно позже. Благодаря Ронни я узнала, как прекрасно валяться вместе на ковре и дурачится. Узнала, что когда я просыпаюсь ночью и встаю, сопение моей собаки вдруг прерывается и пёс приоткрывает глаз, словно спрашивает: «Куда ты, посреди ночи?» Я поняла, что собака старается с нами общаться, ищет разные способы донести до нас, чего она хочет, пытается объяснить, что ей приятно. Они, собаки, из кожи вон лезут, чтобы мы, толстокожие, смогли их понять. У них есть свои предпочтения и привычки, а так же они умеют вырабатывать свои маленькие стратегии для достижения своих собачьих целей. Всё это я узнала позже, но первый шаг был сделан именно тогда, на подстилке умирающего пса, который всю жизнь любил и ждал, когда же он заслужит быть вместе со своей стаей. И ни разу не упрекнул, ни разу не позволил себе засомневаться в нас, всегда искренне радовался тем крохам внимания, которые ему перепадали. Теперь он был дома.

Слепой взрослый пёс,за месяц жизни в доме он ни разу не задел ни одной вещи и ничего не попортил, ни разу не позволил себе наступить на новокупленный ковёр - он так тщательно обходил его каждый раз, пересекая комнату, ведь ещё в тот самый первый день, когда мы позволили ему войти в дом, я его подвела к ковру и сказала: «На ковёр ходить нельзя». Он старался весь месяц и всегда, кроме одной ночи.

***
Несмотря на страшный диагноз, не оставлявший надежд, мы боролись изо всех сил! Ронни почти не мог есть, и я покупала ему телячью вырезку, лишь бы он проглотил несколько кусочков. Он позволял вливать в пасть раствор с витаминами, безоговорочно съедал таблетки и, когда я уговаривала: «Ну, скушай кусочек! Ну, поверь, это даст тебе силы бороться!» - он верил и, вздыхая, осторожно брал мясо из моих рук.

Я много с ним разговаривала, уговаривала, я верила, что позитивным настроем и упорством мы победим, но он слабел день ото дня. Ронни уже не мог подниматься до мансарды, где мы спали и, чтобы не оставлять его одного, мы положили матрасы на ковёр - на тот, новый, который очень дорогой и по которому нельзя ходить. Как меняются ценности... Нам было уже всё равно! Ковёр вообще потерял какую-либо ценность в наших глазах, но Ронни, памятуя о моей просьбе, по-прежнему его обходил. Мы спали в гостиной все вместе: мы - на матрасе, Ронни - на своём коврике.

Часть 7. Последний урок и завещание Ронни. Что такое Любовь…

Однажды ночью я почувствовала, что Ронни лижет мне руку. Открыв глаза, я увидела его морду, на которой застыло какое-то особенное сосредоточенное выражение. Впервые он нарушил мою просьбу и сам пришёл на ковёр к нашему матрасу. В эту ночь ему можно было всё, и он это чувствовал. Это была его последняя ночь.

Он не мог спать - боль раздирала его изнутри, он не мог лечь, ибо начинал задыхаться. Проклятый рак его душил. Мы пытались его поддерживать, ибо лапы дрожали от напряжения. Он ложился, передыхал несколько минут, а потом опять вставал. Он смотрел на нас в надежде, он верил, что мы можем ему помочь. А мы были беспомощны. В такой момент готов отдать всё! Всё, что ещё совсем недавно имело значение и казалось таким важным. Готов протянуть в неведомо куда все наряды от кутюр, все шикарные сумки, мебель, ковры, машины... ВСЁ! Но это твоё "всё" - то, над чем ты трясся, то, что вечно с умным видом обсуждают люди, что вдалбливают из телевизора, всё то, чем ты можешь похвалиться перед друзьями и то, что тебя возвышает над другими - на самом деле всё это никому не нужно и не имеет никакой ценности. Даже если всё сложить вместе и отдать, ты не сможешь купить ни одного дня жизни твоей умирающей собаки. И вдруг ты со всей ясностью понимаешь, что в жизни ВАЖНО совсем другое. Важно успевать жить, быть рядом с теми, кого любишь; успевать радоваться и радовать других, делить какие-то маленькие мелочи с любимым, погладить лишний раз своего пса... Потому что только это делает радостной жизнь, а не то, что мы покупаем.

Всё это я отчётливо поняла, пытаясь поддерживать Ронни, чтобы дать хотя бы небольшую передышку его дрожавшим от усталости лапам, а он, повернувшись ко мне, смотрел, и мне казалось, его взгляд говорил: «Вот видишь, как получилось... А ты говорила, мы выкарабкаемся». И я рыдала от бессилия и просила прощения за свою беспомощность. Ронни все понял, подошёл к двери и попросил выпустить его. Мы вышли за ним. Эту сцену я никогда не забуду.


Наш сад с длинной аллеей. Ронни повернулся, глянув на нас, как бы прощаясь, и пошёл к калитке. Он шел, не спеша, слегка покачиваясь от усталости. Дойдя до калитки повернул морду в сторону леса, сел и стал ждать смерть.

Мы оставили его ненадолго одного: кто знает, может быть, собакам тоже нужно побыть один на один с собой, чтобы подготовится к столь важному моменту? Позвонили ветеринару, наша новая ветврач, которая ни разу не надела намордник на Ронни, сказала, что подъедет в 6 утра.

Не выдержав, я пошла посмотреть, как там мой Ронни, я хотела быть рядом в последний момент. Он уже не сидел, он лежал, и пена шла из его пасти. Увидев меня, он сделал попытку встать, но не смог. Я села рядом на землю и гладила его, и разговаривала с ним. Я не помню, что я говорила, я благодарила его за всё: за его терпение, за его мудрость, за его оптимизм, за жизнелюбие, за его любовь. За то, что он показал мне, насколько глубок и прекрасен мир собаки. За то, что он такой, какой есть - та сумасшедшая смесь силы, гордости, нежности, упрямства, ума, нахальства, чувства справедливости, ласковости, которая навсегда меня влюбила в породу Ротвейлер. Я разговаривала с ним, пока не приехала врач. При её появлении Ронни нашёл силы подняться. Мы решили, что укол сделаем уже в машине, чтобы потом его не нести, он все понял и, когда открыли багажник, пес подошёл и сам попросился внутрь. Он лизнул руку врача, как бы благодаря её за то, что она избавит его от боли. Практически ничего не видя от слёз, я обнимала моего Ронни в последний раз, Роберто плакал, прощаясь со своим верным другом, для которого он всегда был божеством. Ветврач плакала вместе с нами. Ронни был спокоен. Только при первом уколе он на секунду молча округлил глаза, как он всегда это делал, когда боялся чего-то, а потом положил свою красивую голову на лапу и, после второго укола, умер в той же позе, в которой он любил засыпать.

Последнее движение, на которое он потратил все оставшиеся силы - лизнуть мою руку…


Есть легенда - впервые я её услышала на моём форуме ротвейлеров - что после смерти собаки попадают в место, где небо соприкасается с землёй, они перебегают по Радуге туда, где нет ни болезней, ни огорчений, где зелёные луга и красивые леса, где каждая собака становится молодой и здоровой...

Беги по Радуге, мой Ронни, когда-нибудь, когда настанет мой час, мы с тобой встретимся…

Автор рассказа: Полина Карпенко
Фото автора

Хотите завести верного друга? Возьмите собаку в добрые руки!