(Что испытывает кошка, которую сдают в приют)

Было очень странное, гадкое какое-то предчувствие: ещё с утра неприятно сосало под лопаткой от необъяснимого, тягостного ощущения надвигающейся беды, которую невозможно предотвратить. У нас, кошек, особенно остро развито то, что люди обычно называют «шестым чувством». Увы, предчувствие меня не обмануло…

Сначала не поставили мою законную миску корма. Это само по себе, я вам доложу, весьма неприятно: мои биологические часы давно уже настойчиво тикали «дай еды, дай еды, дай еды…» Но не это было самым ужасным: обычно Та, что гладила меня, лишала меня кормежки в том случае, если собиралась куда-то везти (она говорила, что кормить кошек перед поездкой нельзя, иначе будет плохо).

Ездить в машине я очень не люблю! Cначала меня упаковывают в тесную сумку, где повернуться-то невозможно, потом ещё машина так отвратительно воняет… Ладно, если речь идет о поездке на дачу, я готов с этим мириться – все-таки пара-тройка недель на свежем воздухе стоят того, чтобы пережить несколько неприятных часов в дороге. К сожалению, возят меня не только на дачу, но ещё в одно очень малоприятное место, где, опять-таки, отвратительно воняет, а ещё вокруг испуганно мяучат, воют, скулят и лают разные большие и маленькие звери, а потом меня несут в белую комнату и человек в белом тыкает в лапу иголку…

В общем, непонятно было, чего ждать от очередной поездки. Ну, вот! Точно! Так и есть, я не ошибся. Достали сумку. Запаковали меня в эту темнотищу - теснотищу и куда-то поволокли. Грустно. Страшно. Голодно. Смотрю сквозь сетчатое окошко в сумке – ничего не понятно. Не люблю я эту сетку! Она напоминает мне… Не знаю, что именно. Что-то напоминает, не помню, как называется – видел один раз по телеку, когда на руках у Той, что гладила меня, мурлыкал, подглядывая вполглаза. Тогда было так спокойно, так сонно, что почти ничего не запомнилось. Только это было тоже что-то такое... сетчатое. Брр… Неприятно вспоминать – кино грустное оказалось. Что-то оно мне вдруг вспомнилось сейчас, когда я сквозь сеточку пытаюсь разглядеть, что творится вокруг. Но окошко такое маленькое, да ещё сумка качается в руках хозяйки – что-то мелькает перед глазами отрывками, какие-то руки, пуговицы, сумки, ремешки…

Хлопнула дверь авто, отрезая меня от моего привычного мира, мы понеслись навстречу предстоящему. Если бы я тогда только мог себе представить, какое будущее меня ожидает, я бы, наверное, просочился сквозь сетчатое окошко, а затем и сквозь дно автомобиля! Но в тот момент я лишь смутно предчувствовал что-то неопределенно нависшее надо мной, а мир вокруг скрючился до размеров моей переноски и лишь запахи, проникавшие снаружи, говорили о том, что все вокруг стремительно меняется. Много, много запахов вокруг, таких разных, таких интересных порой, а порой – пугающих. Запахи – они везде. Они всюду вокруг тебя, они такие вездесущие, что проползают даже сквозь окна и двери автомобиля, с легкостью преодолевают сетчатое окошко в переноске и щекочут нос, вызывая то любопытство, то покой, то аппетит, то тревогу…

Пугающий запах приближался стремительно. Когда стих шум колес - машина встала – и мою упаковку со мной вместе вытащили наружу, свет померк в глазах: оглушительный разноголосый лай и запах тысяч собак и кошек, слившийся в единый, до обморока едкий запах страха и… отчаяния! Полного, беспросветного, абсолютно безнадежного отчаяния. Это было так невыносимо, так смертельно страшно… Куда страшней даже, чем в белом доме с белыми людьми, где воздух также был пропитан ужасом и болью. Но не то, не так… Там не было так отчаянно безнадежно. Паника вмиг завладела всем моим существом. Я задрожал всем телом и, что было сил, вцепился когтями в матерчатое дно переноски. Сумка перестала качаться: остановились. Потом качнулась ещё несколько раз. Позади металлически лязгнуло. Легкий удар днища о землю сообщил, что переноску поставили. С отвратительным звуком прожужжала открывающаяся «молния». Нет, прежде мне даже немного нравился этот звук: он означал, что мое заточение закончено, и через мгновенье я окажусь на руках у Той, что гладила меня. Но на этот раз срежет «молнии» прозвучал так зловеще, как никогда. Он не предвещал уже ничего хорошего – я знал, я чувствовал это и потому вцепился в дно переноски ещё сильнее, хотя, казалось, это было просто невозможно. Сначала меня пытались вытащить из сумки. Я держался изо всех сил! Я не сдавался! Я шипел и орал, что было сил! И тогда Та, что гладила меня, устало и как-то обреченно сказала: «Ладно, оставлю его с переноской, мне она больше не пригодится» Затем раздался удаляющийся звук её каблуков и… Это последнее, что я помню. Я впал в оцепенелое забытье...

Очнувшись, я долго не мог понять, где нахожусь. Постепенно начал припоминать последние события, произошедшие со мной, но и это не принесло ясности. Я осмотрелся: совершенно незнакомое место, непохожее ни на что из того, что мне приходилось видеть прежде. Я лежал на холодном, грязном дощатом полу, от которого распространялся истошный запах кошачьей мочи. Тут же стояла миска, явно предназначенная для еды, но она была пуста. Вокруг меня стояли, ходили, лежали, сидели кошки. Я почувствовал, как обмираю, когда увидел ещё нескольких – они висели, зацепившись когтями… за прутья решетки и кричали! Решетка была точно такой, как я когда-то видел на экране, и которая пророчески вспоминалась мне как раз накануне утром, когда я смотрел сквозь сетчатое окошко своей переноски.

Леденящий ужас охватил меня. Я все понял! Я понял – почему тут царит такой страх и безнадежность. Я понял, что это – насовсем. Я лишь не понял одного: за что?! Меня – за что?!! Да, я, быть может, не был самым идеальным котом на свете. Я, бывает, объедал Её цветы – ну так, изредка, иногда. Хочется ведь порой чего-то, кроме «сушки» пожевать. Да, случалось, что усаживался мимо лотка, а как иначе, если горшок два дня не чищен? Я любил от души размять лапки, роняя в погоне за отличной жирной мухой Её дурацкие фарфоровые статуэтки (на кой черт они вообще Ей нужны?!) Когда у меня чесались коготки, я точил их об её старое кресло (Ну сколько раз просил купить мне когтеточку! Ноль внимания!) Но я ведь не со зла… Я любил Её! Я никогда не кусался и не выпускал когтей. Я объяснялся Ей в своей любви, посвящая Ей свои лучшие серенады. Я выражал все свое почтение к Ней, тщательно отираясь мордой об Её подбородок… Я Её любил и верил, что Она - меня. Неужели Она все забыла? Или… Просто никогда не понимала моей любви? И только делала вид, что любит сама? Зачем же Она тогда гладила меня?!!

Отчаяние охватывало меня, накатывая одной удушающей волной за другой. Я молил своего кошачьего Бога, чтобы все это оказалось лишь дурным сном. Я пытался заставить себя поверить, что все это – просто галлюцинация, последствие обморока, который со мной недавно приключился (хотя странно, ведь меня не кормили перед поездкой, почему же тогда мне стало вдруг плохо?)

Их было много, они были разные: пушистые и гладкие, миниатюрные и крупные, девчонки и пацаны, крошечные, взрослые и совсем старые, белые, рыжие, трехцветные, черные, множество серых, совершенно беспородные и пара породистых (кажется, перс и тайка)… Был одноглазый (сразу видать: бандит!), ещё - с драным ухом, третий хромой…

Их было невозможно много! И все они были худые, заколтуненные, грязные, источающие дурной запах… Но главное, что не оставляло ни сомнений по поводу моего места нахождения, ни призрачных надежд на будущее, были глаза кошек. Их всех предательски выдавал затравленный, потухший, утративший интерес к жизни взгляд – взгляд брошенной приютской кошки.

От автора.
История основана на реальных событиях.  Хозяйка сдала кота в приют по самой обычной причине: в квартире сделали ремонт и пожалели новые обои…

Вы спросите, откуда мне знать, о чем думал кот в приюте? Загляните сами в глаза приютских кошек: они вам расскажут ещё много историй о любви и предательстве.

Возьмите кошку из приюта! Подарите ей счастье снова быть нужной и любимой...

Фото сделаны в Кожуховском приюте для кошек